Отомщенный любовник - Страница 64

Она нахмурилась. Если бы вопрос был полон жалости к себе или обвинений, она бы просто повесила трубку и сменила номер. Но в его голосе слышалось лишь искреннее замешательство. Оно, и крайняя усталость.

– Я просто не понимаю… почему? – прошептал он.

Ее ответ был прост и шел из глубины души:

– Как я могу не хотеть.

– Что, если я этого не заслуживаю?

Она подумала о Стефане, лежащем на том столе из нержавеющей стали, его холодном и израненном теле.

– Все, у кого бьется сердце, заслуживают спасения.

– Вот почему ты стала медсестрой?

– Нет. Потому что хочу однажды стать доктором. Спасение – вот, как я вижу мир.

Тишина между ними длилась целую вечность.

– Ты в машине? – наконец сказал он.

– В скорой, на самом деле. Возвращаюсь в клинику.

– Ты одна на улице? – прорычал он.

– Да, и заканчивай нести чушь в стиле мачо. У меня под сиденьем пистолет, и я знаю, как им пользоваться.

На другом конце провода раздался коварный смех.

– А это заводит. Извини, но это так.

Она не смогла сдержать слабую улыбку.

– Знаешь, ты меня с ума сводишь. Несмотря на то, что я совсем тебя не знаю, ты выводишь меня из себя.

– Почему-то для меня это комплимент. – Пауза. – Прости за срыв. Тяжелая ночь.

– Да ну, аналогично. И про «прости» и про «тяжелую ночь».

– Что случилось?

– Да много чего. А у тебя?

– То же самое.

Когда он заерзал на кровати, зашуршали простыни.

– Ты опять в постели?

– Да. И да, ты все еще не хочешь знать.

Она широко улыбнулась:

– Клонишь к тому, что мне не следует спрашивать, что на тебе надето?

– В яблочко.

– Знаешь, мы ведь опять за старое. – Она стала серьезной. – Мне кажется, ты очень болен. У тебя голос сиплый.

– Со мной все будет нормально.

– Слушай, если ты не можешь приехать в клинику, я могу привезти то, что нужно, могу привезти лекарства. – Звонкая тишина на другом конце продолжалась так долго, что она сказала, – Эй? Ты там?

– Завтра ночью… сможешь приехать?

Она сильнее сжала руками руль.

– Да.

– Я живу на последнем этаже Коммодора. Знаешь здание?

– Да.

– Сможешь быть там к полуночи? Восточная сторона.

– Да.

Его выдох, казалось, говорил о смирении:

– Буду ждать. Осторожней за рулем, ладно?

– Ладно. И больше не кидайся телефоном.

– Как ты узнала?

– Если бы передо мной было открытое пространство вместо приборной панели скорой, я бы поступила точно так же.

Его смех заставил ее улыбнуться, но улыбка эта пропала, когда она повесила трубку и положила телефон обратно в сумочку.

Несмотря на то, что Элена ехала на скорости 65 миль в час, а на дороге не было никаких помех, ей казалось, что все выходит из-под контроля, кренится от ограждения к ограждению, оставляя дорожку искр, пока она вела больничную машину.

Встретиться с ним завтра ночью, побыть с ним вдвоем в каком-то уединенном месте – это определенно плохая затея.

Но она все равно на это пойдет.

Глава 22

Монтрег, сын Рема, повесил трубку и взглянул на французские двери отцовского кабинета. Сады, деревья и холмистая лужайка, как и великолепный особняк и все в нем, теперь принадлежали ему, а не были наследством, которое однажды перейдет в его руки.

Получив земли, он наслаждался чувством собственности, поющим в крови, но открывавшийся сейчас вид его не впечатлил. Все приготовлено к зиме: клумбы пусты, цветущие фруктовые деревья накрыты сеткой, на кленах и дубах нет листвы. В результате виднелась лишь подпорная стена, что попросту не красиво. Уж лучше прикрыть чем-нибудь те ужасные навороты системы безопасности.

Монтрег развернулся и подошел к более приятному виду, хотя он и висел на стене. С внезапным приливом благоговения он рассматривал свою любимую картину так, как делал всегда, поскольку Тернер заслуживал почтения, как за свое мастерство, так и за выбор предмета произведения. Особенно в этой работе: изображение солнца, садящегося за морем, было во стольких отношениях шедевральным, оттенки золотого, персикового и ярко красного – просто пиршество для глаз, биологией лишенных подлинного обжигающего тепла, которое поддерживает, вдохновляет и согревает мир.

Такая картина будет гордостью любой коллекции.

У него в одном этом доме три Тернера.

Рукой, трясущейся от предвкушения, он взялся за нижний правый угол позолоченной рамы и снял со стены вид на море. Сейф, скрывавшийся за ним, по размерам идеально соответствовал картине и был вставлен в гипсовые планки. После того, как он ввел комбинацию на диске, произошел неуловимый сдвиг, едва слышимый, не дававший никакого намека, что каждый из шести штырей был толщиной с предплечье.

Сейф открылся беззвучно, включился внутренний свет, заливая собой пространство в двенадцать кубических футов, заполненное маленькими кожаными мешочками с драгоценностями, пачками стодолларовых купюр и папками с документами.

Монтрег принес обвязанный кружевом стул-стремянку и забрался на его цветастую спинку. Потянувшись в самый конец, минуя все документы на недвижимость и акционерные сертификаты, он взял ящичек, затем закрыл сейф, повесил назад картину, и все стало как раньше. Переполненный возбуждением и предвкушением открывающихся возможностей, он поставил металлический сундучок на стол и достал ключи из потайного отделения нижнего левого ящика стола.

Отец поделился с ним комбинацией сейфа и показал его месторасположение, а когда у Монтрега появятся собственные сыновья, он передаст это знание им. Вот гарантия того, что ценные вещи не пропадут. От отца к сыну.